Таинственный узор в прозе Дмитрия Лагутина

 Многие критики и литераторы говорят, что сегодня литературы в России нет. Это раньше, по выражению В. Г. Белинского, «Гоголи у нас росли как грибы…».

Не все так однозначно. Есть сегодня достаточно молодой и перспективный писатель – Дмитрий Лагутин. Особенность его прозы в том, что рассказы, написанные рукой мастера жизненных историй очень личные. Они затрагивают темы детства и взросления. Мотивы сна и воспоминаний способствуют мифологичности его повестей и рассказов. 

Последние его награды (а их у него есть) – победа в номинации «Проза» на Слете молодых литераторов в 2019, который состоялся в Большом Болдине и победа в номинации «Проза» V Международного творческого конкурса «Всемирный Пушкин» в 2021 году, который так же состоялся в Большом Болдине. 

Жизнь порой причудливей любого сценария...

Система линз и зеркал в творчестве Дмитрия Лагутина.

Повесть «Степная, 1» о взрослении, о студенчестве. Она, как и повесть «Обруч медный», вошла в сборник «Олово» (вышел  в 2020). 

Сам автор говорит: «Две повести, включенные в сборник, представляют собой систему линз и зеркал, в которых отражаются прошлое и настоящее, вымысел и реальность, суета и вечность; в которых сквозь пелену рутины мерцает таинственный узор человеческой судьбы».

Время студенчества – славное, в какой-то степени даже легкомысленное время  («Легкомыслие! – Милый грех, милый спутник…»). Многие узнают в одних героях повести знакомых или своих преподавателей, в других — самих себя, кто-то, возможно, просто вспомнит незабываемую атмосферу Alma mater. 

Меня толкали, задевали, оттоптали все туфли, но я держался и уже не боялся утонуть. Даже получалось вычленять из грохота волн отдельные реплики.

– Гражданское!

– Диплом!

– Конференция!

– Семинар!

Жанр campus novel (университетский роман) стал литературным трендом в середине прошлого века. Это и Донна Тартт с «Тайной историей», и Чарлз Перси Сноус с «Наставниками», и Джон Уильямс и многие, многие другие. 

Итак. Действие повести «Степная, 1» происходит в одном из корпусов юрфака университета. Фабула – встреча начинающего студента (повествователь) со своим наставником – преподавателем Павлом Александровичем, он же директор Центра правовой помощи. Здесь и переживания героя -первокурсника (а там ли я нахожусь, а так ли мне нужна эта непонятная наука юриспруденция).

Все дело в том, что в какой-то момент, проползая жуком по второму курсу, я решил, что юриспруденция – это не мое, что взявшись за нее, я, наверное, совершил ошибку, что надо было идти на какой-нибудь там иняз или истфак. Но я был нерешительным – и, буду честен, довольно апатичным – молодым человеком и оправдывал себя поговоркой про грузди и кузов и про «стерпится-слюбится» – и все в этом роде.

После возникает заинтересованность и увлеченность юридической наукой, начинает нравиться работа в правовом центре. …центр правовой помощи на два года стал для меня домом родным – и именно благодаря нему я после четвертого курса оказался в состоянии прилично трудоустроиться, оформив заветное «свободное посещение».

Основной клиентурой были бабульки, которым, понятно, не с руки разоряться на маститых юристов. 

Действие развивается согласно канонам классического повествования. А вот потом…

Потом преподаватель юридической дисциплины оказывается довольно успешным литератором, его фантастические рассказы печатаются в журналах и имеют успех среди заинтересованной публики. И тут в жизни героя возникает некий диссонанс: с одной стороны -  юриспруденция (наука без эмоциональных сухих фактов), а с другой – литература (как средство развития эмоционального интеллекта). Удивительно, но эти две несочетаемых дисциплины вполне себе мирно уживаются. 

Некоторые называют главного героя кафкианским парнем в условиях современной действительности. Эдакий загадочный и неоднозначный персонаж, склонный к размышлениям, озабоченный своим душевным состоянием и состоянием мира. 

Самое интересное, что это не придуманный сюжет. Все так или почти так происходило в студенческой жизни Дмитрия Лагутина. Автобиографические мотивы повести достаточно сильны. 

Дмитрий Лагутин. Фото:интернет

В повести несколько реперных точек. Это деятельная жизнь героя в правовом центре, где бурлит своя жизнь, разворачиваются события, студенты набираются опыта, отмечают дни рождения, общаются, дружат. 

Это открытие того факта, что преподаватель юрфака пишет фантастические рассказы и повести. И не просто пишет, а еще  и издает. Последний рассказ прочитанный в журнале героем  «перевернул что-то в моей душе… И меня аж проняло. Дочитал, положил журнал на стол, сижу, молчу. Не покидало ощущение, будто я заглянул в глубокий колодец».

Это и поездка в Турцию, где происходит встреча со «странным дедушкой», своего рода гуру по мирам фантастики. А далее разрыв с однокашниками, работа, свободное посещение университета, начало настоящей взрослой жизни.

Легкий современный слог, не перегруженный деепричастными оборотами и всяческой заумью. Беспафосно и захватывающе автор рассказывает о том, что переживает большинство студентов, встав на путь самостоятельного выбора. Полное погружение в описываемую реальность. Море (целое!) эмоций, впечатлений, воспоминаний. 

Alma mater – сакральное явление моей жизни. Для человека всегда естественно идеализировать свое прошлое. Оно может и не плохо. Ностальгия в сочетании с умеренным оптимизмом –  вещь достаточно бомбическая мощная, чтобы дать силы с оптимизмом двигаться дальше. 

Атмосфера студенческой жизни передана настолько точно, правдоподобно, что хоть иди туда в прошлую свою студенческую жизнь и проверяй, а так ли все было на самом деле? Или даже лучше? Одним словом, меня «проняло». И описание природы только подчеркивает настроение героя и мое, собственно, тоже.

Я смотрел в окно. Поле лежало прямо передо мной – широкое, нежно-зеленое, трава весело вздрагивала от ветра. Я представил себе этот апрельский ветер – еще прохладный, острый, но уже напоминающий о лете.

Ветер, напоминающий о лете.
Фото: Наталья Зырянова

Конец размытый, не определенный… впереди новая жизнь, а уж как она сложится – это ж еще и постараться надо. Одним словом все так, как я люблю.

Никого не было. Вокруг меня клубилась густая беззвучная белизна, уплывающая вдаль и выгибающаяся шатром. Хотелось коснуться этой белизны, втянуться в нее, полететь сквозь нее.

Я с минуту еще стоял, раздумывая: в какую сторону пойти, чтобы вернуться?

Наконец решился – и пошел.

Вот думаю такого автора и критиковать то как-то и не с руки… Но по моему скромному мнению, лучшим последним предложением повести было бы следующее:

"Заканчивался теплый сентябрь тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Альтернативная история".

Есть еще одним рассказ, который цепляет за живое, зовет… куда только? Не отпускает. К которому хочется возвращаться, перечитывать, который каждый раз в тебе открывает что-то новое.. «Дядя Север» (Нева, 9, 2018). От названия уже веет теплотой. Это один из самых моих любимых рассказов Дмитрия Лагунова.

В рассказе мальчик, под влиянием историй своего дяди, «грезит севером». Ему даже «снились необозримые пёстрые дали, северное сияние, усталые великаны-горы. Красивые сильные люди обжигали губы кипятком и улыбались снегопаду, кузнец Илья громыхал молотом и щурился от летящих искр…». 

Север.Баренцево море.
Фото: Татьяна Евтехова

Дядя, приезжая в гости к брату, всегда рассказывал детям удивительные истории о Севере. 

За дядиным басом слышался нам вой холодного ветра; дым от трубки, уползавший к крыше, казался вздохами затухающего костра, а ее огонек — угольком печи. Из серых дядиных глаз на нас смотрела снежная ширь — угрюмая и загадочная.

— Ты для них не дядя Игорь, — шутил отец, — а дядя Север.

В каждом из нас (почти в каждом, я надеюсь) есть такое место, где живет детство. Именно оно определяет течение всей последующей взрослой жизни.

Холодные дали не ушли из моего сердца, но просочились в какую-то сокровенную его глубину, – не исчезая из виду, но и не притягивая к себе особенного внимания. 

Не менее интересен и сам образ севера в рассказе, кажущийся загадочным, мифическим, особенным:

Север — чудный, далекий — казался нам удивительным, небывалым, фантастическим краем. Там жили приключения и загадки, туда отправлялись самые смелые, самые мужественные, самые ловкие, они создавали там свое, особое государство, живущее по своим, особым законам, о которых здесь знают только из книг. 

Образ Севера в рассказе как своеобразный лейтмотив, как один из главных героев, по мере повествования становится нарицательным. Своего рода дзен.

В общем, о «Дяде Севере» лучше не рассказывать, его лучше читать, впитывая в себя каждую строчку. У меня создалось впечатление, что Север — это не место, а состояние души.

Север. Вот прямо настоящий. Баренцево море.
Фото: Татьяна Евтехова

Автор о рассказе: «Что же касается Дяди Севера, то это персонаж сугубо вымышленный — и, как и Спица (рассказ «Спица») в каком-то смысле для меня «идеальный». Я писал рассказ на конкурс о севере — но так как на севере не был и сказать о нем мне, по сути, нечего, то и решил вместо того, чтобы в тексте «ехать» на север, «привезти» север к себе — в виде персонажа, который воплощал бы чудесный край лично для меня и с которым — это я понял по ходу написания — я бы сам хотел быть знаком в детстве». 

Рассказы Лагутина так естественны, так хороши, говоря словами Достоевского: «Все произошло так просто и натурально, как только может происходить в самом деле; возьмись за это дело романист, он наплетет небылиц и невероятностей». 

Так как обстоят дела с системой линз и зеркал у Дмитрия Лагутина? Все просто. Через призму вымысла и реальности, через описание простых (на первый взгляд) жизненных историй мерцает особый свет, который не позволяет нам забыть, что мы человеки.

 А Клото, между тем, плетет и плетет нить человеческих судеб…