Кто хоть раз не мечтал о путешествиях? Что приобретаем мы, путешествуя? Чего ждем? И с каким багажом знаний возвращаемся?
Книга, к которой я довольно часто возвращаюсь – это «Гений места» Петра Вайля, где он говорит о себе и о путешествиях, как способе самопознания.
Это своеобразный путеводитель по городам и странам. Своего рода гибрид путеводных заметок. Его результат путешествий по миру в сопровождении великих гидов. Сам автор об этом говорит так: «Связь человека с местом его обитания загадочна, но очевидна. Или так: несомненна, но таинственна. Ведает ею известный древним genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной средой.
Для современного человека города – это центры культурных сил. Их облик определяется гением места. «Гений» к «месту» имеет непосредственное биографическое отношение. Например, Дублин – Джойс, Лондон – Конан Дойл, Толедо – это Эль Греко, а Мюнхен – Вагнер. Но представления об этом сугубо субъективно. У каждого – оно будет своим. Субъективность многогранна. Например, Нью-Йорк Драйзера, и Нью-Йорк О. Генри. Города одной эпохи, но они не только разные, но для каждого свои особенные. Выбор имени каждого города – это только выбор самого автора.
Кто, по вашему мнению, может быть «гением», скажем, Праги?
Или Вены? У Петра Вайля Прага - это Гашек. А Вена – конечно Малер. Для меня Прага – это все – таки Франц Кафка и, как это ни парадоксально, Марина Цветаева. Хотя, она скорее гость гостеприимной Праги, но такой гость - домашний, у которого любовь к этому городу проявляется в заботе: в своих письмах к подруге (20 – гг. XX века) она спрашивает: «Как поживает мой любимый Брунцвик?» Оказывается, с Карлова моста открывается очаровательное место, где Цветаева плотски влюбилась в каменного рыцаря с золотым мечом – стражем Влтавы. Хотя возможно слова Цветаевой, что она предпочитает Прагу Парижу, вызваны тем, что она пережила здесь большую любовь к Родзевичу.
Петр Вайль еще находясь в Нью-Йорке и собираясь на постоянное место жительство в Прагу, выбрал район проживания за «красоту имени, вычитанного в «Швейке». Он жил в районе Виноградов.
Действительно, красивое название. Понимаешь, что гастрономический гурман Вайль вполне мог выбрать это название и по другим критериям. Хотя про Прагу он говорил, что гастрономия не входит в число пражских прелестей. Вайль пишет изящно, интеллигентно, с тонким юмором. У него потрясающая эрудиция и широта взглядов. Испытываешь удовольствие от чтения его текстов, при этом, узнаешь много нового. Например, в чешском языке есть слово «кафкарня» - абсурд жизни, и есть «швейковина» - пассивное сопротивление абсурду.
А вот с Венецией у Вайля особые отношения.
Своим друзьям он говорил, что это то место, где он хотел бы жить в старости и умереть…Часто повторял слова Иосифа Бродского, с которым он был знаком: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Увы, про Венецию, которую он очень хорошо знал и любил он только писал. Но как! Сочетание неизменности, застылости и вечной подвижности, текучести – тот эффект, который создает Венецию. Венеция раскрывается тому, кто ей верен, особенно, когда овладеваешь техникой ходьбы по кальи – то, что венецианцы называют «ходит по подкладке»: ныряя в арки, срезая углы, сопрягая вапоретто с трагетто – перемещением в общественной гондоле. А названия улочек? Когда услышав название, хочется очутиться там немедленно, ну или хотя бы в ближайшие дни. Например, улица, на которой жил писатель переводится как «Сахарный проход и двор». Ныряя под арки, переходя через переулки, сворачивая под немыслимым углом, выходишь к церкви Св. Себастьяна, расписанной Веронезе.
В этом весь Вайль. Ему надо не только, чтобы «точно», но чтобы «вкусно». Нетронутый уголок, чистый от посягательств туристов – Скуола ди Сан - Джорджо дельи Скьявони (название хочется попробовать на вкус). Точно так же, как он описывает еду - толково, находя точные слова для продуктов, приправ и кулинарных впечатлений, так же он описывает улицы, дома, людей и разговоры. Из путевой прозы действительно многое узнаешь - «как будто сам побывал». Его повествование – это чувство ритма и мелодии, особенно при описании Венеции.
Венеция - это не только место, но и его «гений» – Карпаччо, который гениален тем, что создает узнаваемый образ страны и ее обитателей. Вместе с ним ты бредешь по мосту Риальто, он той же формы, что и на его картине, только из камня.
Рядом тот же рынок, что и сейчас. С каким чувством Вайль описывает этот рынок, с «хороводом морских тварей»… И тут же сам себя перебивает, представляя себя грузчиком этой пестрой морской массы. Что это - «память о прежнем воплощении?»
Колоссальная самодостаточность Петра Вайля, когда не важно, что думают об этом другие. Отсюда такие выводы: «Можно не восхищаться Карпаччо, но не любовь к нему могла бы служить серьезным симптомом душевного расстройства». И это ли не правда?
Вместе с Вайлем влюбляешься в Венецию раз и навсегда. Его отношение к ней: «Венеция – как венецианец Казанова: к ней притягивает как раз то, что ее любили столь многие.… Надо быть снобом, чтобы не полюбить Венецию, после того, как ее полюбили и красноречиво признались в этом сотни достойных людей: только в русской традиции тут Блок, Кузмин, Ходасевич, Ахматова, Пастернак, Муратов, Мандельштам, Дягилев, Стравинский, Бродский, Лосев».
Вайль верен самому себе. Он гурман не только на кухне, но и в литературе. Так описывать города и страны мог только человек, который безумно любил жизнь, и у которого «весь мир то ли в руках, то ли вовсе у ног лежит», а значит надо делиться.… Он и делится с нами. Делится своими открытиями, откровениями, сомнениями, чтобы читая и перечитывая, ты сам мог бы узнавать чувство места и наслаждаться лирической прозой Петра Вайля.
P.S. Интернет - акция ФЛЕШБУК!
Представляем книгу Петра Вайля "Гений места".
Заходите в гости на странички Facebook!
Книга, к которой я довольно часто возвращаюсь – это «Гений места» Петра Вайля, где он говорит о себе и о путешествиях, как способе самопознания.
Это своеобразный путеводитель по городам и странам. Своего рода гибрид путеводных заметок. Его результат путешествий по миру в сопровождении великих гидов. Сам автор об этом говорит так: «Связь человека с местом его обитания загадочна, но очевидна. Или так: несомненна, но таинственна. Ведает ею известный древним genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной средой.
Для современного человека города – это центры культурных сил. Их облик определяется гением места. «Гений» к «месту» имеет непосредственное биографическое отношение. Например, Дублин – Джойс, Лондон – Конан Дойл, Толедо – это Эль Греко, а Мюнхен – Вагнер. Но представления об этом сугубо субъективно. У каждого – оно будет своим. Субъективность многогранна. Например, Нью-Йорк Драйзера, и Нью-Йорк О. Генри. Города одной эпохи, но они не только разные, но для каждого свои особенные. Выбор имени каждого города – это только выбор самого автора.
Кто, по вашему мнению, может быть «гением», скажем, Праги?
Или Вены? У Петра Вайля Прага - это Гашек. А Вена – конечно Малер. Для меня Прага – это все – таки Франц Кафка и, как это ни парадоксально, Марина Цветаева. Хотя, она скорее гость гостеприимной Праги, но такой гость - домашний, у которого любовь к этому городу проявляется в заботе: в своих письмах к подруге (20 – гг. XX века) она спрашивает: «Как поживает мой любимый Брунцвик?» Оказывается, с Карлова моста открывается очаровательное место, где Цветаева плотски влюбилась в каменного рыцаря с золотым мечом – стражем Влтавы. Хотя возможно слова Цветаевой, что она предпочитает Прагу Парижу, вызваны тем, что она пережила здесь большую любовь к Родзевичу.
Петр Вайль еще находясь в Нью-Йорке и собираясь на постоянное место жительство в Прагу, выбрал район проживания за «красоту имени, вычитанного в «Швейке». Он жил в районе Виноградов.
Действительно, красивое название. Понимаешь, что гастрономический гурман Вайль вполне мог выбрать это название и по другим критериям. Хотя про Прагу он говорил, что гастрономия не входит в число пражских прелестей. Вайль пишет изящно, интеллигентно, с тонким юмором. У него потрясающая эрудиция и широта взглядов. Испытываешь удовольствие от чтения его текстов, при этом, узнаешь много нового. Например, в чешском языке есть слово «кафкарня» - абсурд жизни, и есть «швейковина» - пассивное сопротивление абсурду.
А вот с Венецией у Вайля особые отношения.
Своим друзьям он говорил, что это то место, где он хотел бы жить в старости и умереть…Часто повторял слова Иосифа Бродского, с которым он был знаком: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Увы, про Венецию, которую он очень хорошо знал и любил он только писал. Но как! Сочетание неизменности, застылости и вечной подвижности, текучести – тот эффект, который создает Венецию. Венеция раскрывается тому, кто ей верен, особенно, когда овладеваешь техникой ходьбы по кальи – то, что венецианцы называют «ходит по подкладке»: ныряя в арки, срезая углы, сопрягая вапоретто с трагетто – перемещением в общественной гондоле. А названия улочек? Когда услышав название, хочется очутиться там немедленно, ну или хотя бы в ближайшие дни. Например, улица, на которой жил писатель переводится как «Сахарный проход и двор». Ныряя под арки, переходя через переулки, сворачивая под немыслимым углом, выходишь к церкви Св. Себастьяна, расписанной Веронезе.
В этом весь Вайль. Ему надо не только, чтобы «точно», но чтобы «вкусно». Нетронутый уголок, чистый от посягательств туристов – Скуола ди Сан - Джорджо дельи Скьявони (название хочется попробовать на вкус). Точно так же, как он описывает еду - толково, находя точные слова для продуктов, приправ и кулинарных впечатлений, так же он описывает улицы, дома, людей и разговоры. Из путевой прозы действительно многое узнаешь - «как будто сам побывал». Его повествование – это чувство ритма и мелодии, особенно при описании Венеции.
Венеция - это не только место, но и его «гений» – Карпаччо, который гениален тем, что создает узнаваемый образ страны и ее обитателей. Вместе с ним ты бредешь по мосту Риальто, он той же формы, что и на его картине, только из камня.
Рядом тот же рынок, что и сейчас. С каким чувством Вайль описывает этот рынок, с «хороводом морских тварей»… И тут же сам себя перебивает, представляя себя грузчиком этой пестрой морской массы. Что это - «память о прежнем воплощении?»
Колоссальная самодостаточность Петра Вайля, когда не важно, что думают об этом другие. Отсюда такие выводы: «Можно не восхищаться Карпаччо, но не любовь к нему могла бы служить серьезным симптомом душевного расстройства». И это ли не правда?
Вместе с Вайлем влюбляешься в Венецию раз и навсегда. Его отношение к ней: «Венеция – как венецианец Казанова: к ней притягивает как раз то, что ее любили столь многие.… Надо быть снобом, чтобы не полюбить Венецию, после того, как ее полюбили и красноречиво признались в этом сотни достойных людей: только в русской традиции тут Блок, Кузмин, Ходасевич, Ахматова, Пастернак, Муратов, Мандельштам, Дягилев, Стравинский, Бродский, Лосев».
Вайль верен самому себе. Он гурман не только на кухне, но и в литературе. Так описывать города и страны мог только человек, который безумно любил жизнь, и у которого «весь мир то ли в руках, то ли вовсе у ног лежит», а значит надо делиться.… Он и делится с нами. Делится своими открытиями, откровениями, сомнениями, чтобы читая и перечитывая, ты сам мог бы узнавать чувство места и наслаждаться лирической прозой Петра Вайля.
P.S. Интернет - акция ФЛЕШБУК!
Представляем книгу Петра Вайля "Гений места".
Заходите в гости на странички Facebook!
Комментариев нет:
Отправить комментарий